ЗАКЛЮЧЕНИЕ СПЕЦИАЛИСТА В ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЗАЩИТНИКА
http://portal-law.ru/articles/sudzashita/ZAKLJuChENIE_SPECIALISTA_V_DEJaTELNOSTI_ZAWITNIKA (дата обращения 10.04.2015)

Федеральным законом от 4 июля 2003 г. N 92-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» в статью 74 УПК РФ, посвященную видам доказательств, включены новые, ранее неизвестные отечественному правоприменителю виды доказательств — заключение и показания специалиста. По прошествии шести лет действия нормы пункта 3.1 ч. 2 ст. 74 УПК РФ можно подвести некоторые итоги того, как данное законодательное нововведение прижилось на практике.
Заявленный материал предлагается рассмотреть в плоскости использования в своей деятельности данного доказательства защитником. Такой контекст выбран не случайно, поскольку именно в арсенале этого процессуального субъекта заключение специалиста находит более частое применение, чем у стороны обвинения.
До принятия Уголовно-процессуального кодекса РФ фигура специалиста уже была известна отечественному уголовному судопроизводству, однако функции и назначение данного лица явно отличались от сегодняшних. В соответствии с УПК РСФСР 1960 г. предусматривалась только одна форма привлечения специалиста — для оказания содействия следователю или суду в обнаружении, закреплении и изъятии доказательств, используя специальные навыки (ст. ст. 133.1, 253.1).
В настоящее время исходя из анализа положений части 1 ст. 58, частей 2 и 3 ст. 80, части 1 ст. 144 УПК РФ специалист может привлекаться в целях: 1) содействия в обнаружении и изъятии предметов и документов; 2) содействия в применении технических средств в исследовании материалов уголовного дела; 3) постановки вопросов эксперту; 4) разъяснения сторонам и суду вопросов, входящих в его процессуальную компетенцию; 5) участия в производстве документальных проверок и ревизий; 6) дачи заключения по вопросам, поставленным перед ним сторонами; 7) разъяснения или уточнения данного им заключения путем его допроса, проведенного после получения его заключения.
Что же касается вышеназванного нововведения, то оно было принято процессуалистами по-разному. Ряд авторов достаточно резко осудили «заключение специалиста» как вид доказательств.
В последнее время на страницах юридических изданий развернулась широкая дискуссия о сущности заключения специалиста как доказательства. Судя по многочисленным публикациям, можно заключить, что в настоящее время отсутствует единое мнение по поводу суждения специалиста, облекаемого в форму его заключения (ч. 3 ст. 80 УПК РФ). Изучение мнения практических работников по данному вопросу показало, что содержание заключения специалиста оценивается неоднозначно. Такое положение дел может привести к недооценке заключения специалиста как нового средства доказывания, обусловленной трудностями разграничения заключения специалиста и заключения эксперта, подмене одной категории другой и в результате — возможным ошибкам следствия (в том числе судебного).
Заключение специалиста — качественно новый институт доказательственного права, недостаточно апробированный судебно-следственной практикой. Осторожность, с которой следователи, дознаватели и судьи относятся к заключению специалиста, обусловлена незавершенной правовой регламентацией процесса истребования, получения этого вида доказательств, не говоря о содержательной (информационной) стороне.
Прежде чем осветить полномочия защитника, позволяющие ему получить такой вид доказательства, как заключение специалиста, необходимо разобраться в содержании данного словосочетания.
Статья 58 УПК РФ определяет специалиста как «лицо, обладающее специальными знаниями, привлекаемое к участию в процессуальных действиях в порядке, установленном настоящим Кодексом, для содействия в обнаружении, закреплении и изъятии предметов и документов, применении технических средств в исследовании материалов уголовного дела, для постановки вопросов эксперту, а также для разъяснения сторонам и суду вопросов, входящих в его профессиональную компетенцию». Из данного определения следует, что специалистом является профессионал в своей области деятельности. Таким образом, очевидно, что по сути специалист и эксперт — весьма близкие понятия. Последний отличается лишь тем, что имеет постоянный определенный статус (который выражается в документально удостоверенном праве на осуществление судебных экспертиз) и состоит в экспертном учреждении (хотя может и не состоять).
А.П. Рыжаков полагает, что, в отличие от положений части 1 ст. 168 УПК РФ, часть 1 ст. 58 Кодекса содержит определение специалиста в узком смысле слова. Автор считает, что данный процессуальный субъект появляется в уголовном процессе с момента вызова (приглашения) лица, обладающего специальными знаниями, для его участия в производстве по делу в соответственном качестве.
По мнению О.В. Качаловой, лицо, обладающее специальными знаниями и привлекаемое для участия в деле в качестве специалиста, приобретает соответствующий процессуальный статус с момента разъяснения ему прав и ответственности перед началом следственного действия, для участия в котором привлекается специалист. С таким мнением трудно согласиться, поскольку данный субъект уголовного процесса может участвовать в конкретном деле, не привлекаясь к конкретным следственным действиям, в частности путем дачи соответствующего заключения по запросу защитника, о чем будет сказано ниже.
В качестве условий участия лица как специалиста в уголовном процессе обычно называют: 1) внутреннее убеждение лица о наличии у него необходимых для участия в качестве специалиста знаний, умений, навыков и способностей; 2) обладание документом, подтверждающим соответствующие образование, специальность и т.п. Стороны, как правило, обращаются за заключением к специалисту, чья компетентность в определенной области подтверждается соответствующим сертификатом. При этом обязательно устанавливается стаж его работы по данной специальности.
Некоторые авторы высказывают мнение, что заключение специалиста в данном случае предстает как доказательство стороны и должно быть приобщено к материалам уголовного дела, даже несмотря на имеющиеся сомнения в его квалификации. Юридически значимые последствия в отношении заключения специалиста, инициированного защитником, в виде решения о недопустимости могут стать лишь результатом оценки доказательств, осуществляемой в судебном заседании с участием сторон.
Согласно части 3 ст. 80 УПК РФ заключение специалиста — это представленное в письменном виде суждение по вопросам, поставленным перед ним сторонами. Рядом авторов термин «заключение» по отношению к специалисту подвергнут критике (иногда обоснованной, а иногда не вполне).
Так, Ю. Орлов утверждает: «Прежде всего, этот термин представляется крайне неудачным. В отношении специалиста он никогда не применялся. Его мнение всегда оформлялось каким-то другим документом — справкой, консультацией и пр. …Видимо, законодатели (или разработчики) автоматически „проштамповали“ существующую терминологию, добавив к заключению и показаниям эксперта еще и заключение и показания специалиста, совершенно не задумываясь о принципиальном различии этих субъектов».
О.В. Хитрова пишет: «…абсолютно непонятно, чем заключение специалиста по своей гносеологической природе отличается от показаний специалиста», предлагая вообще исключить заключение специалиста из числа доказательств.
Вопреки положениям закона Е.А. Доля считает, что заключение специалиста не является доказательством: «…заключение специалиста доказательственного значения не имеет. Суждения, содержащиеся в данном заключении, лишь способствуют правильному пониманию сторонами и судом фактов и обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела, уяснение которых в этом новом доказательстве требует специальных познаний».
Как отмечает В.П. Божьев, суждение человека не обладает и, в отличие от любого другого доказательства, не может обладать основными свойствами — относимостью и допустимостью. Отрицательно отозвались о данном виде доказательств и такие авторы, как Б.Т. Безлепкин, В.И. Зажицкий, Л.В. Клейман, И.И. Трапезникова, В.Д. Дробовик и др.
С подобными позициями, связанными с постановкой под сомнение необходимости существования такого доказательства, как заключение специалиста, его относимость и допустимость, согласиться нельзя.
Необходимо отметить, что законодатель сам дал весомый повод для такого рода спорных суждений, поскольку нормы Уголовно-процессуального кодекса РФ, посвященные заключению специалиста, сформулированы весьма неоднозначно. Наличие легального определения не снимает остроты вопроса, связанного с рассматриваемым понятием, что нередко отражается на практике использования данного вида доказательства. Уголовно-процессуальный кодекс РФ как минимум не регламентирует форму и содержание такого заключения. Рассмотрим мнения ученых по этому вопросу. Некоторые авторы утверждают, что специалист высказывает лишь свое суждение по вопросам, хотя и требующим специальных знаний, но ответить на которые можно без производства специальных исследований.
В. Быков приводит следующие критерии различия заключений специалиста и эксперта: 1) экспертиза назначается путем вынесения специального постановления, а в отношении заключения специалиста механизм не определен; 2) в отличие от эксперта специалист не проводит полного и всестороннего исследования объекта; 3) форма, структура и содержание заключения специалиста в отличие от заключения эксперта не регламентированы Уголовно-процессуальным кодексом РФ. В случае если специалист не может ответить на поставленные вопросы без проведения исследования, он, по мнению названного автора, может отказаться от дачи заключения и посоветовать назначить экспертизу.
Еще более категоричную позицию занимает О. Темираев. Он считает, что специалист не только не может проводить каких-либо исследований, поскольку это исключительная компетенция эксперта, но и осмотра, поскольку это тоже исследовательская деятельность.
Вышеприведенные взгляды ученых-процессуалистов представляются несостоятельными.
Примечательно, что, как правило, суждения об отсутствии в действиях специалиста какого-либо исследования действительно рассматриваются в качестве критерия разграничения заключений специалиста и эксперта. Действительно, такой критерий должен быть. Однако если исходить из буквального толкования текста части 1 ст. 58 УПК РФ и складывающейся следственно-судебной практики, когда добротные заключения специалистов намного превышают по объему аналогичные заключения экспертов, причем, включая в себя и весьма проработанную исследовательскую часть, можно констатировать, что наличие у эксперта и отсутствие у специалиста возможности проводить исследование таковым критерием не является.
Нельзя согласиться и с точкой зрения А.М. Ильиной: «Критерием разграничения исследования, проведенного специалистом и экспертом, выступает его глубина (или разные уровни познавательной деятельности). Эмпирический (непосредственный) уровень познания характерен для специалиста, а теоретический — для эксперта. Однако видится целесообразным говорить не об исследовании, а обследовании, проведенном специалистом». Несостоятельность этого мнения видится в том, что согласно ему при даче заключения специалист не использует никаких методик и теоретических разработок, т.е. занимается «голой эмпирией», непосредственным изучением, опытом. Однако это совсем не так. Заключение специалиста потеряло бы вообще какой-либо смысл, если бы было сугубо эмпирическим, а применение специальных познаний самого специалиста было бы попросту излишним.
В своем исследовании о роли специалиста в уголовном процессе А.П. Рыжаков пишет: «Появление же в настоящей редакции нормы права, регламентирующей правовой статус специалиста (ч. 1 ст. 58 УПК РФ. — Авт.), упоминания на возможность его содействия в проведении исследования материалов уголовного дела… не позволяет согласиться с утверждениями некоторых авторов, считающих, что специалист не проводит специальных исследований и не составляет документов, отражающих результаты использования им специальных познаний (заключения)». Ряд ученых придерживаются сходной позиции. Как считает С.Н. Еремин, имеются все основания для утверждения, что суждение специалиста (его заключение) должно быть результатом проведенного им исследования.
Верным представляется мнение В. Степанова и Л. Шапиро, полагающих, что заключение специалиста следует считать результатом проведенного им исследования, если таковое проводилось. Однако проведение исследования не является обязательным для специалиста, который может ограничиться лишь суждением на основе профессиональных знаний о закономерностях соответствующей науки.
Сходную позицию занимает И. Овсянников, который называет наличие описания исследования в заключении специалиста желательным, так как это будет облегчать оценку его обоснованности и правильности, способствовать ускорению уголовного судопроизводства, но не обязательным. Оно может по глубине, полноте и всесторонности не уступать исследованию, проводимому экспертом, или даже превосходить его. Неправильным считает автор и разделение понятий «осмотр» и «исследование», поскольку первое является частным случаем второго.
Таким образом, можно утверждать, что в настоящее время грань между экспертом и специалистом действительно довольно призрачна и единственным различием, как говорилось выше, является, как правило, принадлежность первого к экспертному учреждению (при назначении экспертиз следователи по обыкновению обращаются в «свои» экспертные учреждения, относящиеся к системе органов, при которых находится следствие), а самое главное — наличие специального документа, дающего лицу право на проведение судебной экспертизы.
Данный факт констатируется и авторами комментария к Уголовно-процессуальному кодексу РФ под редакцией Д.Н. Козака и Е.Б. Мизулиной, которые пишут: «Таким образом, правомочия специалиста и эксперта значительно сблизились. Оба обладают специальными знаниями, перед обоими ставятся специальные вопросы, оба дают в письменном виде заключения по поставленным вопросам…». Те же различия, которые усматриваются авторами между двумя данными субъектами, представляются достаточно легковесными и не затрагивающими существа их деятельности. Между тем нельзя отрицать, что такое стирание различия между экспертом и специалистом играет в пользу стороны защиты. По сути, в руках защитника оказывается оружие, с помощью которого можно поставить под сомнение и дискредитировать заключение эксперта, которое обычно используется следователем (дознавателем) как доказательство обвинения.
В связи с этим хотелось бы возразить О. Темираеву, который указывает на якобы необоснованность попыток привлечения специалистов к оценке заключений эксперта, обосновывая это тем, что специалист привлекается лишь для помощи в назначении экспертизы, а оценка заключения эксперта, как и любого доказательства, относится к компетенции следователя, прокурора, суда. Данный автор забывает, что специалист привлекается и для разъяснения сторонам вопросов, входящих в его профессиональную компетенцию. По сути, в этом состоит главная идея его заключения. Поэтому представляется, что, например, защитник вполне может поставить перед специалистом вопрос о состоятельности заключения в целом или в какой-либо части, т.е. о проведении некой рецензии на данное экспертом заключение. Это признается рядом процессуалистов.
Оценку же, которую даст специалист заключению, несомненно, необходимо отличать от оценки, которая дается следователем (дознавателем), прокурором и судом, а на наш взгляд, и защитником. В первом случае это оценка исключительно научной состоятельности (такую оценку названные субъекты дать не в состоянии), тогда как во втором это элемент доказывания, который проводится по четко определенным, известным основаниям.
Примечательно, что некоторые авторы расценивают анализ заключения эксперта специалистом как самостоятельный вид деятельности последнего.
Так, И.Л. Петрухин утверждает, что специалист, в сущности, проводит параллельную экспертизу по инициативе и в интересах стороны защиты и может вести научную дискуссию с официально назначенным экспертом. С его позицией солидарен Ю.К. Орлов, утверждающий, что если специалист привлекается защитником (или другими участниками судопроизводства) для проведения исследований и дачи заключения, то это будет несудебная экспертиза.
В связи с этим хотелось бы отметить предложение Л. Александровой изменить формулировку части 2 ст. 207 УПК РФ: «В ней целесообразно установить правило, согласно которому в случаях предоставления сторонами заключения специалиста, которое ставит под сомнение заключение эксперта, а также при наличии неразрешенных противоречий в выводах эксперта и специалиста назначается повторная экспертиза». Со своей стороны добавим, что аналогичные изменения должны коснуться и положений ст. 282 УПК РФ. Такие изменения психологически позволят суду оценивать заключение специалиста как доказательство, равное по силе заключению эксперта и основывать, в том числе на нем, свое мнение.
Анализ текста части 1 ст. 58 УПК РФ не позволяет прийти к однозначному выводу, кто из субъектов судопроизводства наделен правом привлекать специалиста к перечисленным в ней действиям (указываются лишь стороны и суд, что само по себе может привести к слишком широкому толкованию). Ответ на вопрос о наличии такой возможности у защитника дает пункт 3 ч. 1 ст. 53 УПК РФ, позволяющий защитнику «привлекать специалиста в соответствии со статьей 58 настоящего Кодекса». По существу, данное право защитника, обладающего статусом адвоката, дублируется пунктом 4 ч. 3 ст. 6 Федерального закона от 31 мая 2002 г. N 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации». В качестве цели такого привлечения норма Закона называет разъяснение вопросов, связанных с оказанием юридической помощи.
Однако не все авторы согласны с таким положением. Так, В.М. Быков считает, что положения пункта 3 ч. 1 ст. 53, части 1 ст. 58 и части 3 ст. 86 УПК РФ не дают право защитнику на истребование от специалиста заключения. Обосновывает свое мнение автор путем проведения аналогии с назначением экспертизы публичными субъектами уголовного процесса и отсутствием такого права у частных субъектов, в том числе у защитника.
Данное мнение представляется ошибочным, поскольку в соответствии с частью 1 ст. 58 УПК РФ специалист привлекается в том числе для разъяснения сторонам и суду вопросов, входящих в его профессиональную компетенцию. Хочется спросить у вышеназванного автора: в какой иной форме, кроме заключения, может дать подобные разъяснения специалист сторонам (а значит, и защитнику)? Кроме того, указывая в качестве субъектов, которые могут истребовать от специалиста заключение, следователя и суд и исключая из этого перечня защитника, В.М. Быков не постарался привести конкретные нормы права, которые бы это названным им субъектам позволяли (приведенная автором ссылка на часть 1 ст. 38 УПК РФ вызывает только недоумение). Таких норм УПК РФ не содержит. Тогда почему к защитнику снова применяются двойные стандарты? Предлагаемые же названным автором дополнения в Уголовно-процессуальный кодекс РФ, однозначно закрепляющие право на получение заключения специалиста только за публичными субъектами судопроизводства, представляются надуманными, необоснованными и противоречащими принципам состязательности и равноправия сторон.
Тот факт, что у защитника отсутствует возможность применения к специалисту меры процессуального принуждения, никоим образом не влияет на наличие у него соответствующих прав. «Отсутствие полномочий по осуществлению принуждения в отношении специалиста может говорить лишь об отсутствии в законе предусмотренных мер процессуальной ответственности специалиста за неисполнение возложенных на него обязанностей, но ни в коем случае не об отсутствии предусмотренных законом прав у защитника“.
Вместе с тем действующим законодательством не предусмотрено формы для привлечения защитником-адвокатом специалиста. Этот явный пробел констатируется почти всеми вышеназванными авторами и требует законодательного урегулирования.
Как правило, защитник, который желает в будущем объяснить происхождение заключения специалиста, а также источник, содержащий адресованные последнему вопросы, использует прочно вошедшую в деятельность каждого адвоката-“уголовника» форму адвокатского запроса. В таком запросе адресату обычно разъясняется право защитника привлекать специалиста для участия в уголовном процессе и в резолютивной части приводится перечень вопросов, на которые защитник хочет получить ответы. Автору представляется целесообразным и оправданным краткое изложение в запросе фабулы уголовного дела, в котором защитник участвует, хотя справедливости ради стоит отметить, что некоторые учреждения, в которых трудятся специалисты, стараются абстрагироваться от конкретных уголовных дел, вследствие чего краткое описание сути уголовного дела в запросе может быть излишним. К подобному адвокатскому запросу могут прилагаться материалы, передаваемые специалисту на исследование (как правило, такое бывает в случае предварительной договоренности о возможности дачи данным специалистом заключения), либо указывается, что в случае согласия специалиста на дачу соответствующего заключения материалы будут незамедлительно предоставлены в его распоряжение (когда такой договоренности не имеется). В данной ситуации заключение, как правило, бывает ответом на такой запрос либо приложением к краткому сопроводительному письму, который будет таким формальным ответом.
Между тем после получения данного заключения специалиста перед защитником встает важная задача, связанная с приобщением его к материалам дела. Это, безусловно, необходимо для того, чтобы впоследствии, выстраивая линию защиты, ссылаться на него как на доказательство. Очевидно, что, не приобщив данное доказательство к материалам уголовного дела, т.е. к совокупности других доказательств, защитник не сможет аргументировать с его помощью свои доводы, а также подвергнуть критике заключения экспертов, подтвердить алиби подзащитного и т.д.
Действующим Уголовно-процессуальным кодексом РФ, как, впрочем, и всеми предыдущими уголовно-процессуальными кодексами, предусмотрен единственный механизм приобщения — путем заявления защитником соответствующего ходатайства лицу, в производстве которого находится уголовное дело. Данный процесс регулируется статьей 159 УПК РФ, согласно части 2 которой «защитнику… не может быть отказано в допросе свидетелей, производстве судебной экспертизы и других следственных действий, если обстоятельства, об установлении которых они ходатайствуют, имеют значение для данного уголовного дела».
Назвать вынесение постановления о приобщении к материалам дела представленного защитником заключения следственным действием, конечно, нельзя, однако автор полагает, что вышеназванную норму закона необходимо трактовать расширительно и распространять ее действие на случаи приобщения к материалам дела доказательств, представляемых защитником, в том числе заключения специалиста.
Камнем же преткновения и предметом острых дискуссий в печати является положение приведенной нормы о том, что относимость результатов следственных действий, о проведении которых ходатайствует защитник, как и материалов, которые он просит приобщить к делу, определяет лицо, которому ходатайство адресовано.
В суде дело обстоит несколько лучше. Однако, если сторона обвинения, пускай даже без всякой аргументации, возразит против удовлетворения ходатайства, суд не один раз подумает, прежде чем даст повод защитнику для «маленькой победы».
В связи с этим, на наш взгляд, защитник должен лишить противоположную сторону возможности отказать в приобщении заключения или возражать об этом в суде, изложив как можно полнее в соответствующем ходатайстве о приобщении заключения к материалам уголовного дела его суть и те фактические обстоятельства, которые доказываются данным заключением.
Привлечение специалиста защитником для дачи заключения и получение заключения специалиста защитником уравняет правовое положение обвинения и защиты в вопросах использования специальных знаний для отстаивания своей позиции, что весьма позитивно скажется на реализации принципа состязательности в уголовном судопроизводстве.
Между тем некоторые ученые, не привыкнув, видимо, к главенству принципов состязательности и равноправия в отечественном уголовном процессе, скептически относятся к процессуальной силе добытого защитником заключения специалиста. Так, А. Соловьев пишет: «Необходимо учитывать существенную разницу между заключением эксперта и мнением специалиста. Сказанное имеет важное практическое значение: согласно действующему уголовно-процессуальному закону право защитника привлекать специалиста — это право получить его письменное мнение и представить его должностному лицу, в производстве которого находится уголовное дело, для приобщения к нему. В случае, когда в связи с мнением специалиста у защитника сформируется убеждение о необходимости производства экспертного исследования, ему следует заявить соответствующее ходатайство перед следователем или судом».
Помимо прочего следует обратить внимание и на проблему, обозначенную, в частности, О. Темираевым. Она касается того, что защитником специалист привлекается на платной основе, а это влечет составление последним устраивающего сторону защиты заключения и, как следствие, наличие у следователя основания для его отвода.
Данная точка зрения несостоятельна хотя бы потому, что эксперт, работающий в экспертном учреждении и осуществляющий экспертизу, получает заработную плату также из государственного бюджета, а именно из части бюджета, выделенной конкретному правоохранительному ведомству, при котором состоит экспертное учреждение. Таким образом, эксперт составляет заключение для представляемого следователем правоохранительного ведомства, получая от него же денежные средства в виде заработной платы. Мы уже не говорим о ситуации, когда к даче заключения привлекается частный эксперт, т.е. не состоящий в государственном экспертном учреждении, который осуществляет свою деятельность на полной коммерческой основе. Но разве это будет основанием для отвода? Конечно, нет. Тогда почему же к заключению специалиста, представляемому защитником, должны применяться все те же набившие оскомину двойные стандарты?
Отдельного внимания заслуживает также поднятый некоторыми авторами вопрос о целесообразности введения в законодательство нормы, предусматривающей уголовную ответственность специалиста за дачу заведомо ложного заключения. Вопрос этот возник исходя из того, что уголовным законом предусмотрена такая ответственность для экспертов (ст. 307 УК РФ), а уголовно-процессуальным — предупреждение эксперта о наличии такой ответственности перед тем, как он приступит к выполнению исследования. Примечательным является то обстоятельство, что специалист, равно как и эксперт, подлежит ответственности за дачу заведомо ложных показаний.
Некоторые авторы по непонятным причинам уже сейчас указывают на необходимость предупреждать специалиста о такой ответственности. Часто пеняют на отсутствие такого, казалось бы, недопустимого предупреждения и следователи при рассмотрении ходатайства защитника о приобщении заключения специалиста, а также суды при разрешении такого ходатайства или оценке всей совокупности доказательств.
Ряд процессуалистов напрямую указывают на целесообразность скорейшего введения таких положений в законодательство.
Думается, сегодня такое нововведение будет преждевременным и не отвечающим развитию уголовно-процессуального законодательства, в том числе в части главенства принципов состязательности и равноправия сторон. Не вызывает сомнения, что инициатива во введении ответственности для специалистов исходит от представителей правоохранительных органов, их научных и экспертных учреждений. Такой логичный вывод можно получить, если задуматься над тем, кто может быть в этом заинтересован. Очевидно, что взаимоотношения защитника и специалиста от такой новеллы не улучшатся. Специалисты, являясь людьми гражданскими, будут испытывать определенный дискомфорт в ситуации, когда над ними довлеет угроза уголовного преследования. Полагаю, количество случаев привлечения к участию в уголовном деле специалистов защитниками может резко сократиться. Стороне же обвинения это будет на руку, особенно ее отдельным недобросовестным представителям, которые постараются использовать это как рычаг для давления на специалиста.
Действительно, не совсем правильной видится ситуация, когда эксперт, привлекаемый следователем, дает подписку о предупреждении об уголовной ответственности, а его оппонент — специалист, приглашенный защитником, — нет. Формально это противоречит принципу равноправия сторон. Однако говорить об этом стоит, на наш взгляд, лишь тогда, когда законом защитнику будут делегированы права в назначении судебной экспертизы по делу, аналогичные правам следователя. Сейчас же защитник при назначении и проведении экспертиз поставлен отнюдь не в равные условия по сравнению со своим противником, в связи с чем предложение о введении в законодательство уголовной ответственности специалиста за заведомо ложное заключение расценивается нами как преждевременное.
Делая выводы, отметим, что, хотя заключение специалиста является новым и не вполне одобряемым некоторыми процессуалистами доказательством, оно находит все большее применение в уголовных делах, причем наибольшая заслуга в этом принадлежит защитникам, которые увидели в возможности получения такого доказательства реальный шанс составить конкуренцию экспертизам, назначаемым стороной обвинения.
Кратко отражающим суть настоящего вопроса является высказывание А.Р. Белкина: «Во-первых, законодатель недвусмысленно указывает, что вопросы специалисту ставятся не лицом, ведущим производство, а именно сторонами. Это отражает возросшую роль состязательности в уголовном процессе — стороны обладают свободой привлечь именно того специалиста, которого сочтут нужным, и задать ему именно те вопросы, которые сочтут уместными… Во-вторых, заключение специалиста получило важнейший официальный статус — статус доказательства (п. 3.1 ч. 2 ст. 74), что неминуемо повлечет за собой серьезные процессуальные последствия. Представленное защитником заключение специалиста следователь, прокурор или суд обязаны будут приобщить к делу и подвергнуть проверке и оценке наравне с другими доказательствами». 
Вместе с тем очевидно, что участие специалиста в уголовном деле, в том числе по инициативе защитника, и дача им соответствующего заключения нуждаются в серьезной, вдумчивой законодательной проработке и шлифовке.